Итак, Облачная демократия.
На сборах я не был, известную брошюру просмотрел, но внимательно и заинтересованно я читал другой источник – рукопись книги других авторов, которые остались неизвестными, но выразили идеологию подобного проекта раньше, чем появились указанная брошюра и ее практическая реализация. (Кому интересно, могут прочитать постановочную статью по этой книге там.) Происходило это всё в недрах Аналитической рабочей группы при Московском Политсовете «Солидарности», которой я тогда (2 года назад) заведовал.
Таким образом, меня можно считать кем угодно, но не новичком в этой теме.

So. В подробном описании и этой концепции, и ее роли в сегодняшней политической практике меня сильно ограничивает восприятие потенциальных читателей, предела их терпения – как я его оцениваю. С этим связаны дополнительные издержки (для всех), но издержки восприятия слишком длинного текста я оцениваю как более высокие. Поэтому коротко и сразу выводы.

1. Это безусловное порождение компьютерного мира. Этот тот уровень обобщения реальности, которой не выходит, скажем, из общественной науки, а является продуктом самого сообщества практиков. И, к сожалению, хотя это предопределено, оно интернет-миром пока и ограничивается. Это естественно: и в экономике отраслевики не могут родить общую экономическую политику, дай бог им увидеть путь на уровне отрасли.

2. У этой сферы – назовем ее условно «компьютерщики» – есть одна зловредная черта, которая влияет на характер постановки, когда они выходят за границы профессиональной компетенции и замахиваются на общественные проблемы. Слишком много амбициозных индивидуалистов, которые свысока относятся к «непосвященным». Поэтому они часто оценивают идеи, предлагаемые из «Не Их Области», не просто скептически, а весьма высокомерно и даже с издевкой. И даже люди мощного ума (попадались мне, и нередко) не были свободны от этого недостатка. Если не наоборот.
Возможно, я слишком пристрастен именно к этой группе, и все эти черты присущи любому профессиональному сообществу, но сейчас речь об этой. В других творческих сообществах – например, среди художников или ученых (или строительных рабочих!) – я таких наблюдений не делал.

Словом, эта социальная группа отличается повышенной кастововстью. И жителям ее невдомек, что весь этот синдром давно описан в науках о менеджменте и называется «СНУН» – Сделано Не у Нас. Он часто фигурировал в исследованиях советской научной системы и в описании поведенческих характеристик структурных подразделений больших корпораций.
Итак, это каста и корпоративное сообщество со своими тараканами.

Я фиксирую это не для того чтобы пожаловаться на жизнь, а чтобы отметить, что профессиональный снобизм в любой профессии (просто именно эта профессия здесь выпирает) закрывает возможность перевести свою внутреннюю добычу на языки других областей знания. И тогда мы получаем абсолютизацию частной идеи. «Иноязычной». В данном случае (это выражено во многих комментариях) абсолютизацию идеи электронной демократии.

Понятия, установки и другие институты политической сферы складывались тысячелетиями, и что бы ни изобрели аутсайдеры и пионеры, это должно быть переведено на традиционный язык политики. Язык для всех.

(Вы удивитесь, но описываемый флюс выражается даже в таких частностях, как отсутствие ссылок на Главную страницу у сайта Демократ 2 на каждой другой странице. Он воспроизводит структуру интернета, где главной страницы не может быть по определению.
А на более содержательном примере – в споре о регистрации будущего движения: «мы всё сделаем вне государства».)

Никто и ничего не сделает вне существующего государства, при всей к нему ненависти, или сделает более высокой общественной ценой. И более общо: ни один общественный институт не возможен без вписывания в систему существующих других институтов. (Вписывание включает и уничтожение некоторых из них, и трансформацию других, и создание новых, и переустановку – частичную или полную – коммуникационной системы.)

3. Таким образом, эта концепция частная. Приобщенные люди составляют в потенции примерно 30% населения России, остальная часть – игнорируется или рассматривается как объект. Уже из этого следует, что политика (и ее практическая часть), которую можно выработать и проводить на этой основе, может быть только частной, «отраслевой». Ибо в «большой политике» все – субъекты. Самый дремучий житель из медвежьего угла – такой же полноправный гражданин, как гений инженерных разработок, проснувшийся (наконец!) к политике. Политика – вообще сфера борьбы и согласования интересов всех живущих, всех членов данного общества, образующих группы и классы. И если она не охватывает все социальные группы и всех граждан, она не политика, а политический курс для одного слоя – непригодный для общества в целом. (Конечно, мы привыкли, что в так называемой политической сфере индивидуалистов-манипуляторов много, а настоящего политика ищем способом Архимеда – се ля ви. Но что заставляет нас принимать такой стиль? – Только собственная отсталость.)

4. Все сегодняшние позывы формировать горизонтальные сети протестантов виртуальным способом и на этом остановиться – вместо обычных общественных институтов (партии, движения) – являются естественными и, по-видимому, полезными, в той степени, в какой они помогают структуризовать само сообщество виртуальщиков. Социальные сети действительно могут быть инструментом соорганизации этой социальной группы, вплоть даже до действий. Организация зимних митингов через Фейсбук и пр. это подтверждает.

Но как только этот инструмент вылезает за границы названной сферы и отдельных, разовых событий, он тут же терпит фиаско. И это также подтверждается опытом организации массовых мероприятий: все попытки этим способом создать содержательную платформу окончились пуком в эфире. (Ключевые слова здесь – теснота коммуникации; коммуникации в социальных сетях – рыхлые, поверхностные, ненадежные и безответственные.) Результата нет, а протестное движение по-прежнему отстает от жизни и общественного запроса по этому показателю. Между тем, он давно стал главным и критическим: уже в январе это было очевидно для всех, а последующее снижение явки – прямой результат этого отставания. (И здесь я высказываю не личную, а общую экспертную оценку. Кстати, интервью Павловского, забыл где, – кажется, в Снобе, заслуживает прочтения и по этому поводу.)

5. Помимо отраслевой ограниченности этого продукта, есть и внешняя для него причина, тормозящая наше дальнейшее продвижение к цели. Это сложившаяся по факту стратегия протеста: мы выводим на улицы народ – режим падает. Не буду задевать всех сторонников этого подхода – мы их знаем (и это почти все известные персоны J, дай им бог здоровья), но и сохранять этот самоубийственный уют мы не можем.

Этот подход возник и из-за отсутствия «общественного дискурса» (один горлопан предлагал расстрелять меня за употребление таких слов J, но здесь я у себя дома, и крепость хорошо защищена), и из-за, скажем так, теоретической неподготовленности действующих политических персон, дефицита подготовленных; и не в последнюю очередь из-за случившихся арабских революций. Арабский опыт сослужил нам дурную службу, подпитав иллюзию достаточности такого подхода в России.

Я готов признать, что в момент, когда он возник (много лет назад), это было неизбежно – раз, и он сыграл свою роль в мобилизации и активизации протеста – два. Ряд героических и громких акций (Стратегия-31, например, Марши несогласных – это исторические эпизоды), безусловно, готовили последующие события, будили общество.
Но никто уже не сможет остановиться на такой стратегии сегодня.
Более того, уже можно видеть, что эта стратегия начинает преодолеваться практически. Есть признаки более перспективного подхода, не ограниченного первой фазой – «свалить», но и заглядывающего в следующий за этим днем период – «что и как построить». Вы видите разговоры в КС о создании проектов реформ и правке законов.

6. Соответственно, и частная концепция «Облачной демократии», ставшая продолжением такой стратегии, должна менять свои цели. Должен быть переход от работы на одну социальную группу (30%) к работе на всё общество.
Да, сейчас это только постановка – саморазвивающийся субъект приобретает много инерций. Но чем раньше реструктуризуются задачи, тем меньше издержки перехода, и тем быстрее такой переход.

7. Переход к чему конкретно? Примерно вот к чему.
А) Нужно осознать, что концепция Облачной демократии не охватывает всё общество и вообще находится на первой фазе своего жизненного цикла, срок которой истекает;
Б) что на следующей фазе продукты Облачной демократии должны выйти на всю общественную среду и быть доступны всем гражданам. Проблема такого перехода еще даже не поставлена (с поправкой на то, что я не всё знаю), а вот практика уже есть – создание реальных избирательных участков;
В) что, таким образом, сфера облачной демократии может остаться исключительно областью передовых разработок и опытных образцов, но не будет «серийным производством»; это подготовительный цех (кто знает шинное производство), а варка и отгрузка находятся в реальной среде. (Или другой образ, из металлургии: это доменный цех, а прокат – в другом месте.)
Г) сосредоточиться на этой деятельности и не делать всего остального, традиционного и обязательного – самоубийство.

Традиционное и обязательное – это создание публичных вертикально интегрированных организаций, действующих (при сколь угодно высоком креативе) в реальной среде: движения, партии. Это агитация в материале, это структурирование работ (создать армию агитаторов так никто и не сподобился за 3 года), это создание СМИ, написание постановочных документов, это развертывание всех работ, которые многие знают по избирательным кампаниям, но не на разовой (ad hoc), а на постоянной, регулярной основе.
В этом ключ к успеху.